Таких историй в Сухумском обезьяньем питомнике — десятки. Несмотря на то что для сотрудников НИИ экспериментальной патологии и терапии Академии наук Абхазии обезьяны в первую очередь подопытный материал (из-за этого возникает много проблем с “зелеными”), здесь к ним относятся очень нежно и трогательно.

Сейчас в Сухумском питомнике осталось чуть больше трехсот обезьян. Раньше их было более тысячи. Во время войны погибло очень много животных. В основном от голода. Хотя сотрудники НИИ делали все возможное — во время войны под обстрелами они каждый день приходили на работу и делились со своими питомцами скудным продпайком. Лучше пережили войну дикие обезьяны.

— В 1974 году начался эксперимент. Мы выпустили 250 обезьян на волю. В 20 километрах от Сухуми, где река Гумиста расходится в две стороны, образовался островок. Вот там и поселились наши животные, — рассказывает Сергей Ардзинба, директор НИИ экспериментальной патологии и терапии АН Абхазии. — Обезьяны опасаются воды, и с острова они не уходили. Подобный эксперимент проводили и под Туапсе. Но там обезьяны стали разбегаться. И вот как-то одна такая беглянка забрела на дачу к работнику обкома партии. А он утром делал у себя во дворе зарядку. Увидел обезьяну, перепугался, разозлился. В общем, был жуткий скандал. Так что под Туапсе пришлось отловить всех обезьян и вернуть их в вольеры.

После войны сухумские обезьяны представляли жалкое зрелище. Истощавшие, практически лысые (от недоедания и стресса у них вылезла шерсть), они резко выделялись на фоне своих диких сородичей. Павианы, живущие на островке близ Гумисты, ели червей, кору деревьев, а их густая и длинная шерсть прекрасно спасала от холодных и сырых зим.

Во время войны сотрудники НИИ даже не пытались навестить своих подопечных. Все подступы к обезьяньему острову были заминированы. Да и одичавшие животные были небезопасны для человека. Лишь пару лет назад Сергей Ардзинба, закупив 100 буханок хлеба, отправился на Гумисту.

— Все кустики были обглоданы. Но обезьяны выжили. Местные жители рассказывали, что несколько раз видели их, спускающихся на водопой. Конечно, приматы пережили стресс, их тоже убивали, они подрывались на минах. Но тем не менее вольное содержание сделало обезьян более жизнеспособными, они даже расплодились. По нашим подсчетам, на острове обитает 15—20 стад.

Сейчас, когда в Абхазии уже не стреляют, Сергей Ардзинба иногда выбирается по выходным на берег Гумисты. Он жарит шашлычок и, устроившись под деревом, ждет, когда за рекой промелькнут его мохнатые и одичавшие питомцы.

20-е годы уже прошлого века. НЭП, шальные деньги, фокстрот и толпы красавиц, окружающих партийных чиновников. У них было все, кроме вечной молодости. Мечты о волшебном эликсире не давали спать спокойно. И перед учеными была поставлена сложная и малоразрешимая по тем временам задача — они круглыми сутками изучали процессы старения и пытались найти средство, позволяющее увядающим ловеласам вновь превратиться в молодых и пылких любовников. Помните, как профессор Преображенский вживил своей пациентке яичники обезьяны? Булгаков, врач по образованию, знал, о чем писал. Сухумский обезьяний питомник, а точнее, Институт экспериментальной патологии, открытый в 1927 году, в первую очередь создавался для того, чтобы найти рецепт омоложения. Тренироваться стали на обезьянах.

— Тогдашний руководитель института Иванов считал, что обезьяны могли быть объектом межвидового скрещивания, — рассказывает Сергей Ардзинба. — Все эти материалы сохранились в нашем архиве. Он приглашал доноров из местных жителей (насколько мне известно, им платили по 200 рублей), и пытался добиться оплодотворения самки обезьяны.

Опыты не приносили никаких результатов. Гораздо позже, в 30-е годы, стало ясно, что между человеком и обезьяной, несмотря на всю схожесть, существует иммунологическая несовместимость. Но Иванов продолжал свои странные исследования. За поддержкой (в первую очередь финансовой) экспериментатор обращался даже к председателю Совнаркома Абхазии Нестору Лакобе. Все закончилось для Иванова весьма печально. Сначала его арестовали, а потом расстреляли. Среди множества обвинений, предъявленных ученому, было “проведение негуманных экспериментов”. Правда, не понятно, по отношению к кому — людям или обезьянам.

Тогда, в двадцатые годы, ученым так и не удалось найти эликсир молодости. Но сейчас, похоже, найдено надежное средство. Спасибо макакам-резусам и павианам за нашу счастливую старость.

В разгар войны, в 1992 году, многие ученые перебрались из Сухуми в Адлер. Свои исследования они проводят уже в Институте медицинской приматологии.

— Наша стрессовая жизнь приводит к преждевременному старению, — говорит доктор биологических наук Надежда Гончарова. — Прежде всего это касается летчиков, машинистов, подводников, врачей и, кстати, вас, журналистов. Это очень стрессовые профессии. Поэтому надо найти механизмы старения и понять, как можно повлиять на организм, чтобы замедлить этот процесс. Ведь у человека как биологического вида продолжительность жизни должна быть около 150 лет. Сейчас эта цифра составляет 76 лет, а в России и того меньше.

Присмотревшись к подопытным обезьянам, которые во многом похожи на человека, ученые выяснили, что с возрастом серьезным изменениям подвергается эндокринная система, снижается уровень дегидроэпиандростерона. Проще говоря, гормона молодости. Более того, в первую очередь содержание этого гормона падает из-за постоянного стресса. Наши ученые первыми пришли к этому выводу.

Но в мире науки царят законы джунглей — кто не успел, тот опоздал. И пока наши профессора, находившиеся в эйфории от сделанного открытия, радостно делились со всеми бесценной информацией, американские коллеги подсуетились, провели те же исследования на желтых павианах и искусственно синтезировали “гормон молодости”. Теперь в дорогих клиниках США, которые по карману только звездам шоу-бизнеса или крупным бизнесменам, можно запросто сделать несколько волшебных инъекций и оттянуть приход старости на пару десятков лет. Кстати, по словам Надежды Гончаровой, можно и естественным путем стимулировать выработку “гормона молодости” — достаточно сесть на низкокалорийную диету и оградить себя от стрессов.

Сухумские павианы и макаки за несколько десятилетий существования питомника помогли нам найти средства от многих болезней и проникнуть в тайны человеческого организма. Благодаря подопытным обезьянкам стало ясно, что некоторые разновидности рака (например, лейкозы) носят исключительно вирусный характер. Именно с помощью сухумских и адлерских обезьян ищут лекарство от СПИДа. Здесь здоровым обезьянам вводят различные вакцины и отправляют в США. А уже там американские исследователи заражают несчастных животных вирусом СПИДа и наблюдают за действием вакцин). Но в Сухумском питомнике провели уникальный и единственный в мире эксперимент. Впервые в истории в естественных условиях удалось изучить поведение обезьян и изменения в их организме в условиях войны.

Вьетнамский синдром, афганский, чеченский… О посттравматических стрессовых расстройствах написаны сотни научных работ. Но врачи могли лишь наблюдать за психикой людей, прошедших через войны. О том, что происходит с различными внутренними органами в результате посттравматического стрессового расстройства, ученые поняли лишь после исследования сухумских обезьян, переживших войну.

В различных институтах приматологии США, Франции и других стран, конечно же, изучали поведение обезьян в условиях стресса. Но стресс там создавался искусственно, опыты проводились без размаха. Парадоксально, но грузино-абхазская война предоставила ученым уникальную возможность. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Конечно, во время войны не было возможности заниматься этим серьезно. Но в 1994 году, когда боевые действия прекратились, мы начали глубоко изучать влияние стресса на обезьян, — рассказывает физиолог Валентин Георгиевич Старцев.

Або, Лохмач, Пяндж и еще несколько сотен павианов и макак-резусов, выживших после грузино-абхазского конфликта (бои шли даже на территории питомника), автоматически стали участниками эксперимента.

У ни о чем не подозревавших животных ежедневно измеряли давление, брали кровь на анализ, врачи присматривались к поведению приматов. И в итоге был сделан вывод — конечно, война в первую очередь влияет на психику. Но у обезьян произошли серьезные изменения в работе желудочно-кишечного тракта. У большинства обезьян не вырабатывалось достаточное количество соляной кислоты, и они погибали от всевозможных желудочных заболеваний. То же самое происходит и с тысячами людей, прошедшими через войны.

Обезьяны, ставшие жертвами посттравматического стрессового расстройства, ничем не отличаются от людей, оказавшихся в условиях войны. Не секрет, что некоторые солдаты, вернувшиеся из Чечни, становились убийцами. Привыкшие стрелять в людей каждый день, они не могли адаптироваться к новой для них мирной жизни. И уходили в криминал. Вот и сухумские павианы забивали до смерти соседей по клетке, хотя до войны были вполне вменяемыми особями. Бывали и другие случаи. Склонность к суициду есть не только у нас. Находясь в глубокой депрессии, некоторые обезьяны закусывали сами себя почти до смерти. Попытки самоубийства пресекались сотрудниками питомника. Но ясно, что эти обезьяны уже практически неизлечимы. Медикаменты помогают в редких случаях, а гипнозу, в отличие от человека, приматы не поддаются.

Но самое страшное открытие сотрудники Сухумского питомника сделали, когда решили копнуть глубже.

— Практически у всех обезьян, переживших войну, произошли серьезные и необратимые изменения на генетическом уровне, — утверждает Валентин Старцев. — По большому счету их можно назвать мутантами.

Обезьяны очень похожи на человека. Так что печальный вывод напрашивается сам собой: многочисленные войны последних десятилетий в Афганистане, Осетии, Абхазии, Югославии, Чечне и множестве других стран — породили целое поколение мутантов. Генетические изменения есть у каждого солдата и офицера, прошедшего Чечню. Мирные жители не стали исключением.

Теперь ученые внимательно следят за потомством обезьян. Вполне возможно, что генетические изменения будут передаваться через поколения. Но в Сухуми катастрофически не хватает средств для проведения полноценных опытов.

— У нас даже нет ружья, из которого стреляют капсулами со снотворным, — жалуется Сергей Ардзинба. — Может, найдутся спонсоры, готовые помочь нам?

А обезьяны вопреки всем стрессам, голоду, генетическим изменениям и бесконечным опытам над ними — продолжают жить и размножаться. Да и питомник возрождается. Посетители, прямо как до войны, засыпают вопросами экскурсоводов и фотографируются на фоне “дальних родственников”. Сухумский питомник опять превращается в символ города и культовое место для туристов. Как Эйфелева башня в Париже и Диснейленд во Флориде. Эксперимент над мохнатыми ветеранами грузино-абхазского конфликта продолжается.